Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

Еще до того, как они со Стрейкером поимели сделку (ни хренасебе выраженьице, подумал Ларри и медленно обшарил взглядом перед секретаршинойблузки), Лоренс Крокетт без сомнения был самым богатым человеком в СалимовомУделе и одним из самых богатых в округе Камберленд, хотя ни он сам, ни егоконтора не наводили на подобные мысли.

Помещение конторы было старым, пыльным и освещалось двумязасиженными мухами желтыми шарами. Письменным столом служило заваленноебумагами, авторучками и почтой древнее бюро с выдвижной крышкой. С одного краястояла баночка с клеем, а с другого — стеклянное квадратное пресс-папье, разныеграни которого демонстрировали фотографии домочадцев Крокетта. Наверху штабелягроссбухов опасно балансировал стеклянный аквариум, полный спичек. Надпись напередней стенке гласила: «Для наших бесспичечных друзей». Кроме трех стальныхнесгораемых шкафов для документов и секретарского столика в маленькойвыгородке, в конторе ничего не было.

Вот только фотографии. Они были повсюду — приколотые,прикрепленные на ткань или прилепленные липкой лентой ко всем доступнымповерхностям. Попадались новые, сделанные «поляроидом». Были и цветные снимкикодаком, сделанные несколькими годами раньше, и все же основная массапредставляла собой скрутившиеся, желтеющие черно-белые фото. Под каждым—отпечатанная на машинке сопроводиловка: «Отличная жизнь на лоне природы!»,«Шесть комнат, или Селимся на вершине холма!», «Тэггарт-стрим-роуд — 32 000долларов — дешево!» или «То, что надо сквайру! Десятикомнатный сельский дом,Бернс-роуд». Это наводило на мысли о мрачной, унылой, безнадежной деятельности.Так оно и было до 1967 года. Крокетт, которого сливки общества Салимова Уделасчитали недалеко ушедшим от лентяя-неумехи, решил тогда, что будущее — затрейлерами. В те смутно вспоминающиеся, давно почившие дни, абсолютномубольшинству трейлер представлялся красивой серебристой штуковиной, которуюцепляешь к машине, если захотелось отправиться в Иеллоустонский национальныйпарк фотографировать жену с детьми на фоне Старого Патриота. В те тусклыемертвые дни вряд ли хоть один человек (исключением не были и сами производителитрейлеров) предвидел, что красивые серебристые штуковины сменятся кэмперами,которые подвешиваешь прямо к своему шевви-пикапу или покупаешьукомплектованными, уже с мотором.

Ларри, однако, в знании подобных вещей не нуждался. Он,фантазер-дилетант в лучшем случае, просто поехал в центр, в городскую контору(Ларри в те дни не входил в городской совет — тогда его не выбрали бы иживодером) и просмотрел зональное законодательство Иерусалимова Удела. Оноболее чем устроило Ларри. Заглядывая между строк, он видел тысячи долларов.Закон гласил: нельзя содержать общественную свалку или иметь во дворе большетрех бросовых машин, если только у тебя нет разрешения устроить двор для утиля.Или: нельзя построить химический туалет (причудливое и не слишком точноеобозначение отхожего места во дворе), если городской санинспектор не дал на это«добро». Вот то-то и оно!

Ларри заложил все до нитки, потом залез в долги и купил тривагончика — не три красивые серебристые штуки, а три длинных, роскошных,зобатых чудовища с облицовкой из пластика под дерево и туалетами. На Повороте,где земля была дешевой, Ларри купил для каждого вагончика делянку в один акр ивзялся их продавать. Этим он занимался три месяца, преодолевая некотороеначальное сопротивление тех, кому жизнь в доме, напоминающем пульмановскийвагон, казалась сомнительной, и его прибыль приблизилась к десяти тысячамдолларов. В Салимов Удел прихлынула волна будущего, и Ларри Крокетт оказалсятут как тут, в самых барашках на ее гребне.

В тот день, когда в контору Ларри вошел Р.Т. Стрейкер,Крокетт стоил почти два миллиона. Их он сделал на спекуляции земельнымиучастками в огромном множестве соседних городков (но не в Уделе, девизомЛоренса Крокетта было «не гадь там, где ешь»), основываясь на убеждении, чтопроизводство подвижных домов будет разрастаться. Так и вышло — и Господи Боже,как же покатились к Ларри денежки!

В 1965 году Ларри Крокетт стал негласным партнеромстроительного подрядчика по имени Ромео Пулэн, который строил в Обэрне площадкупод супермаркет. Пулэн был ветераном подрезания углов, с его знанием дела иобхождением Крокетта с цифрами они сколотили по семьсот пятьдесят тысячдолларов на нос, но Дядюшке следовало доложить только про треть. Все это было ввысшей степени удовлетворительно, а если крыша супермаркета текла — что ж,такова жизнь.

В 1966-68 годах Ларри купил контрольные интересы в трехмэнских предприятиях, занимающихся передвижными домами, пройдя черезбесконечные перемещения владельцев, дабы отвязаться от налоговых инспекторов.Ромео Пулэну он описывал этот процесс так: входишь в тоннель любви с девушкойА, трахаешь у нее за спиной в машине девушку Б и в итоге выходишь, держась заруки с девушкой А. Для Ларри дело кончилось тем, что он покупал передвижныедома сам у себя, и эти кровосмесительные сделки оказались столь здоровыми, чтопросто пугали.

Сделки с Сатаной, а как же, думал Ларри, тасуя на столебумаги. Когда заключаешь с ним сделку, так и указания должны приходить какположено — серой.

Трейлеры покупали синие и белые воротнички из низов среднегокласса, люди, которые не могли осилить вступительный взнос за более обычный домили же люди пожилые, искавшие путей увеличить свою социальную защищенность. Длятакой публики мысль о совершенно новом шестикомнатном доме была чем-то весьмазначительным. Для людей постарше существовало и другое преимущество (упускаемоепрочими и подмеченное неизменно проницательным Ларри): все трейлеры былиодноэтажными, без лестниц, по которым пришлось бы взбираться.

Финансовый вопрос тоже решался просто. Обычно дляпродолжения бизнеса хватало первого взноса в размере пятисот долларов. А вскверные дни шестидесятых, во времена финансистов-барракуд, изголодавшихся подому людей редко осеняло, что выплата остальных девяти с половиной тысяч издвадцати четырех процентов — ловушка.

И Боже правый! Как текли денежки! Сам Крокетт изменилсяочень мало даже после того, как сыграл в «давай провернем сделку» со смутившимего покой Стрейкером. Художник-декоратор так и не заглянул в контору, чтобыпереоформить ее. Ларри по-прежнему обходился дешевым электрическим вентиляторомвместо кондиционирования воздуха, носил все те же лоснящиеся на седалищекостюмы или кричащие спортивные куртки со штанами, курил дешевые сигары и всетак же забегал субботним вечерком к «Деллу» выпить пива и сыграть с ребятами в«бампер-пул». Недвижимость родного города Ларри держал в руках, что принеслодва плода: во-первых, сделало его избранным старейшиной и, во-вторых,прекрасным образом свело на нет декларацию о доходах, поскольку видимаядеятельность Ларри каждый год чуть-чуть не дотягивала до уровня разорения.Помимо дома Марстена Ларри был — и уже давно — агентом по продаже трех дюжиндругих обветшалых домиков в своем районе. Конечно, подвернулось несколькохороших предложений, но Ларри их так и не протолкнул. В конце концов, денежки кнему уже текли. Может быть, слишком много денег.